Однажды, я, почему - то, помню именно этот фрагмент очень хорошо : мной был написан небольшой рассказ. Что - то про жизнь и учебу, несколько романтическое произведение.
Тогда я творила просто, из раздела "Что вижу, то описываю". Все мои товарищи, если их можно назвать таковыми по содержанию, а не форме, стали покидать аудиторию, в которой я училась словесности. Они шли и громко болтали, до начала каникул было недалеко, уже стояла теплая погода.
На эти лица я могла долго смотреть. Сверкающие не по - детски глаза, лучезарные добродушные улыбки. Но, как я высказывала выше, это лишь очертания. Это лишь форма, в которой находилась совсем другая сущность. Я не буду её подробно описывать, скажу лишь, что основа этой сущности - гнусность. Идеалы этой сущности - деньги и власть.
Некоторые удивятся и скажут, почему про людей я пишу в единственном числе "форма, сущность" и прочее? Да всё просто. Это уже были не люди. А человекообразная, человекоподобная суммированная масса, являющаяся нам только в единстве всех членов. Каждый член этой суммы отдельно ничтожен и отдельно нерационален, его существование можно было бы назвать глупостью природы, или, если же дерзить, ошибкой, сбоем общих систем мира. Они сильны, эти члены, лишь питаясь духом коллектива, духом того, что они, не переставая быть жалкими, образуют общность! Общность ни интересов, ни этических представлений, ни понятий о прекрасном, а просто суммы! Сложи всех, как книги в коробку, как цветы в вазу. Вот таковой была эта масса. Тогда я еще ни все понимала о ней, многое пропуская через призму возможности исправления человека, через призму прощения чужих пороков. Только поздно я поняла, что пороки нужно не прощать, не просто их порицать про себя, в своем познании, молча при этом в коллективе. Нужно их искоренять! Искоренять также, как это делала Юстиция, защищая правосудие своим карающим мечом. Но, при всем при этом, нужно помнить и о себе?
Поговорка говорит нам, мол, "В чужом глазу соринку видишь, в своем бревна не замечаешь". Исходя из этого я и жила, исправляясь сама, а на посторонних не обращая внимания. Также просто, как черепаха забирается в панцирь и спит. Ни на "друзей", ни на семью, ни массы вокруг. Но, тут начинается противоречие. Многие материалисты уверены в том, что именно наша жизнь определяет наше сознание. Меня окружают такие люди, значит, они таковыми стали не просто так, в основе любой деятельности и взаимодействий лежит какая - то причина поведения. Бесспорно, это верно, к любому действию нужен толчок, как пар в двигателе, который толкает паровоз.
Но что же сделать мне? Разве способен человек изменить общество? Естественно, может. Но каков этот шанс в процентном соотношении? Минимальный. А может ли масса включить в себя новый член, сделав его физически похожим на себя, сделать так, чтобы он выполнял такие же схожие функции, механически стал подобен, как треугольники с равными углами? Как и на прошлый вопрос, ответ и и "Да", и "Нет" является правильным. Но важно понимать, что при этом душевное состояние индивида, система нормативно - ценностных ориентиров не изменится сразу же со включения влияющей массы, а лишь после некоторое пребывания в ней...
Процент шанса включения индивида в массу максимален. Все прекрасно знают из курса физики школы формулу F = mg, где g - неизменный. А чем больше масса - тем больше сила. А масса растет, подавляя все больше индивидов и пополняясь все большим количеством слагаемых.
Но, я отвлеклась. Этот коллектив покинул аудиторию, я подошла к своему преподавателю. Он еще ранее, до этой лекции узнал, что я интересуюсь литературой, попросив, что если я что - нибудь сделаю, то покажу ему. Как Вы поняли, дорогие друзья, я это и решила сделать.
На носу висели очки с очень крупными линзами, он почесывал свою седую голову одной рукой, а другой записывал в что - то свой особый дневник, представленный толстым зеленым блокнотом.
Его лицо, этого учителя, было длинно, оно имело в себе гораздо более узких черт, нежели тех, что мы встречаем у полных людей. Глаза всегда двигались отдельно от головы. Часто мы встречаем таких людей, у которых движение всего лица идет в след за глазами. Тут же лицо принимает статическое положение, а глаза динамическое.
Как сейчас я запомнила эти глаза цвета блекло - темного янтаря.
Я всегда хожу медленно, и поэтому заметила, как он поднял свои глаза из - за горы тетрадок и стопок книг вверх, пытаясь осматривать меня с головы до самых пят. Сделать, естественно, из - за преград на пути взгляда, он это не смог.
А что же дальше? Он ухмыльнулся. Нет - нет, не улыбнулся, не усмехнулся, а именно ухмыльнулся. Этот человек был доволен собой. Он являл то состояние, которое отображает довольствие тем, что покинувшая аудиторию масса, ценит и уважает его; что он есть авторитет для этой массы. Но он испытывал презрение только ко мне. То самое презрение, которое возникает у богача, который бросает нищему грош, и нищего, который должен за этот грош ползать у ног; то самое презрение, которое возникает у многодетной матери, когда не замужняя девушка рассказывает о сложности материнства, и у незамужней девушки, которая плевать хотела на роды и всё связанное с чадовоспитанием.
- Вы что - то хотели? - ехидно, но очень тихо высказался преподаватель. Он никогда не мог кричать, никогда не мог повышать свой голос хоть на несколько тонов выше. И когда он говорил все молчали. Это сила акцента тишины. Не зря говорят, что слово - серебро, а молчание - золото. Есть такой тип людей, как бы они не кричали, их не услышат. А такие обаятельные,как этот небольшой гражданин люди, не смотря на всю природу этой обаятельности, даже если будут шептать, будут услышаны. Это мощность духа, бесспорно, я даже не попытаюсь сделать так, чтобы Вы это оспорили. Но может ли эта мощь иметь те проявления, что он показал?..
- Вы что - то хотели? - Сказал он и поправил очки. Преподаватель скорчил какую - то непонятную гримасу, честно, от которой мне стало не по себе, не смотря на поднятые уголки рта, которые обычно поднимаются так для изображения улыбки. Но была не улыбка, а какой - то мираж этого приятного движения лица.
- Да, Вы меня просили, - я тоже всегда говорила тихо, смотря в пол, постоянно заминаясь и делая неестественную паузу, будто забыла, о чем хотела сказать, хоть это и не так. Мне стыдно смотреть людям в глаза. Смотреть, осознавая, что они будут читать скоро мои мысли и чувства, которые я вживила в этих незначительных персонажей. Самых простых, типичных, в какой - то стилизованный под себя единый образ схожих явлений! Но, повторюсь еще раз, чтобы ясна была эта картина : с вживленными туда моими думами и размышлениями, - чтобы я показала Вам тот рассказ. Вот он.
Я положила на гору сданных ему работ н
- Хорошо, я прочту это прямо сейчас! Сейчас посмотрим, как перо орудует в вашей руке! - Он, не изменяя гримасы, стал читать. Читать при мне. Читал, читал, меняя свои выражения того, что мы называем лицо, но у него это была маска, именно маска, для прикрытия душевых уродств, полная ужимок и выщериваний. А после, когда это небольшое произведение, было полностью прочитано он прокрутил в руке тетрадку.
Я сидела напротив и вытирала пост, который капал с лица. Он медленно тек по носу, эти капли были теплые и очень неприятно переносились мной. Сохраняя свое движение, как и любое физическое тело, капли падали на мыс ботинок, моих, уже много лет используемых, убитых балеток.
- Что же! - И двумя твердыми жестами он разорвал тетрадку. Пополам, и еще раз пополам, - Впредь, прошу Вас, по юности не марать пером бумагу и набирать словарный запас,- просто разорвал и уничтожил тем самым те труды, которые я вложила в это дело. Просто превратил все существующие, пережитое мной, но воспроизведенное в героях, в пепел, образованный без горения, этакий тлен.
Такого страха я не испытывала никогда. Уже свое лицо в тот момент я не могу назвать лицом, а лишь какой - то одной сплошной поверхностью с движениями ресниц, ведь слезы текли сами собой.
Я выбежала из аудитории, зацепившись о какой - то гвоздь в двери, и, тем самым, разодрав свои новые капроновые колготки, которые давненько хотела одеть...И за что же так поступили со мной?
Но это глупый вопрос и ответа я на него уже никогда не узнаю, история закончилась тем, что на следующей недели не училась в этом образовательном учреждении.
А может, он всё - таки был тогда прав? И мне не стоит марать пером бумаги?..
